— Пусть смотрит народ в лицо человека, провозгласившего коммунизм! — сказал при открытии памятника матрос Колотушкин. — Пусть смотрит и говорит: «Мы, старик, продолжаем твое великое дело».
Так начинала распоряжаться новая, Советская власть, суровая, строгая — «вплоть до расстрела!» — и глубоко человечная, своя, рабочая власть!..
Летом 1919 года вокруг рабочего городка начались лесные пожары. Горели сосновые боровые леса и торфяные болота. Поселок окутался дымом. Огонь подползал к окраинным улицам. Старые и малые были мобилизованы на борьбу с ним. Отряды ЧК ловили бандитов и поджигателей. Поджигателями были враги революции — кулаки и белогвардейские офицеры.
Памятно мне, как самоотверженно трудились рабочие Гусь-Хрустального в первые годы после Великой Октябрьской революции. Вспыхнула эпидемия тифа, появилась жестокая болезнь, именуемая «испанкой».
В поселках среди мастеров бродили тревожные слухи: буржуи свергнуты, заказов на дорогие изделия из хрусталя ждать теперь не от кого, а значит, и мастерство алмазчиков уж никому не нужно.
Во главе Гусевского Совета стояли большевики. Среди них были рабочие Александр Колотушкин, Петр Хрульков, Федор Колчин, Василий Мухин, Поликарп Смирнов, Василий Федосеев, братья Осьмовы…
Бывший господский дом превратился в штаб революционной рабочей власти. Его стали называть Домом коммуны.
В 1898 году, перед пасхой, на Гусевской фабрике вспыхнула забастовка. Начали ее рабочие фабрики. Они требовали улучшения условий жизни. В ответ на это управляющий вызвал из Владимира войска. Рабочих лишили хлеба, стали выбрасывать из каморок. И хотя стачка была подавлена, затушить искру протеста хозяевам не удалось.
