На заводе имени Дзержинского несколько коллективов соревнуются за право называться бригадами коммунистического труда.
— Самая крепкая из них, пожалуй, бригада Юрия Юркова. Это даже не бригада, а целая смена коммунистического труда,— сказали мне в партийном комитете завода.— Правда, это не стекольщики, а котельщики. Но ведь котельная — сердце завода. От того, как она работает, зависят все цехи завода.
— Какой же это Юрков? — спросил я.
— Сын Александра Дмитриевича.
Александр Дмитриевич, или, попросту говоря, Саша Юрков, в детстве был моим старшим товарищем. Жили мы по соседству, и наши семьи дружили между собой.
В двадцатых годах, когда комсомол принял шефство над военно-морским флотом, Саша уехал на Балтику. А когда вернулся он в Гусь-Хрустальный, мы завидовали его полосатой тельняшке и форменке с синим воротником, по которому бежали три белые полоски, как три кромки пенного прибоя морской волны. Вскоре по возвращении с Балтики Саша женился. Я знал, что у него родился сын, которого назвали Юрием. И вот, оказывается, теперь этот Юрий Юрков возглавил движение коллективов коммунистического труда на самом большом заводе нашего города.
Вполне естественно, что мне захотелось с ним встретиться.
Было начало лета, стояла жара чуть ли не в тридцать градусов. Смена Юркова несла вахту у огромных топок котельной. Тут-то мы и встретились с бригадиром. Крепкий, мускулистый, неторопливый в движениях, он спокойно командовал бушующим морем огня. Щиты контрольных приборов регистрировали давление пара и температуру пламени. Смена шла ровно. Каждый рабочий на своем месте делал свое привычное дело, и эта слаженная расчетливость движений сразу бросалась в глаза.
— Да ведь если наша бригада будет работать рывками, то сердце завода начнет давать перебои, а это уже никуда не годится,— объяснил мне Юрков.