Во главе Гусевского Совета стояли большевики. Среди них были рабочие Александр Колотушкин, Петр Хрульков, Федор Колчин, Василий Мухин, Поликарп Смирнов, Василий Федосеев, братья Осьмовы…
Бывший господский дом превратился в штаб революционной рабочей власти. Его стали называть Домом коммуны.
Я был тогда еще мальчиком, но отчетливо помню высокие, просторные комнаты Дома коммуны, постоянно толпившихся там людей в рабочих пиджаках и в солдатских шинелях с красными бантами, с. винтовками в загрубевших руках, с гранатами и маузерами у пояса.
Помнится мне один случай. В Дом коммуны робко пришла сгорбленная, морщинистая старушка Анна Солнцева. Единственный сын ее Петя, бывший гутенский мастер, погиб на войне. Одинокой старушке пришлось побираться, «идти по кусочки», как говорили у нас. Вот кто-то и надоумил ее: поди-ка, мол, в бывший господский дом к новым хозяевам.
Придя в Дом коммуны, старушка по старому обычаю стала кланяться в ноги. И тут из-за председательского стола поднялся громадный матрос Александр Колотушкин, работавший в Гусе молотобойцем. Он хлопнул ладонью так, что на столе подпрыгнула большая чернильница, и громко выкрикнул:
— Бабка Анна, не кланяйся. Царство Мальцевых кончилось. Теперь здесь рабочего человека поймут без поклонов.
Старушка вгляделась в матроса, узнала и в простодушии ахнула:
— Антипыч, родимый, да ты-то здесь чего делаешь? Ай тоже в хозяева вышел?
— Точно, бабушка, теперь здесь хозяева мы — рабочие люди.
Прежде, когда здесь жил управляющий и когда этот дом назывался Господским домом, люди старались обходить его стороной, чтобы — упаси господи! — не нарваться на какую-нибудь неприятность. Теперь же молодые и старые шли туда без опаски и по-хозяйски обсуждали свои дела. Их влекло туда чувство товарищества, общее стремление к переустройству жизни по-новому.
С той поры и установилась в Гусе традиция: на первомайскую и октябрьскую демонстрации собираться к Дому коммуны.
Виктор Полторацкий