В старой шлифовне верстаки алмазчиков были расположены так, что почти каждый мастер сидел у окна. Перед ним были солнце, небо, радуга после дождя, светлый иней зимою.
При перестройке завода кто-то придумал повернуть верстаки от окошек. Теперь перед мастером была унылая серая стена цеха.
— Ничего! Мы лампочку к каждому колесу провели, — объяснял заведующий шлифовней.
Но, видимо, это был человек, далекий от понимания искусства. Разве художник сменяет солнце на лампочку? Это ему, заведующему, можно и при лампочке составлять свои отчеты-ведомости, а мастеров-художников было бы разумнее посадить перед светлыми широкими окнами, чтобы там было небо, солнце — бери его и переноси на хрусталь!..
В душе коренных жителей нашего города неистребимо чувство профессиональной гордости потомственных мастеров хрусталя.
Как-то в воскресный день у алмазчика Николая Федоровича Чихачева собрались гости — свои, заводские товарищи. По этому случаю, как уж заведено у гусевских, на стол была выдана «фамильная» сервировка. Тут стояли какие-то граненые стопки и стаканы-погарчики в форме кубышек, и отделанные алмазным рисунком фужеры, и графины с красными стеклянными петухами внутри. Вот эта посуда, каждая вещица была сделана руками кого-нибудь из Чихачевых: дедом, отцом, дядей или самим хозяином.
— В старое время, вишь ты, каких петухов сажали! — заметил кто-то.
— Подумаешь, петухов! — взвинтился круглый мастер Сысоев. — Я этих петухов, если хочешь, тысячи насажаю.
— Сможешь?
— Конечно, смогу!
— Так почему же теперь не делают?
— Неинтересно. Это ведь на купеческий вкус рассчитано, а у нас теперь новый заказчик.
— Кто же это?
— Народ!
— Верно, — отозвался хозяин. — Мы теперь на советский народ работаем.
— Заказчик серьезный.
— Заказчик-то серьезный, да мы, братцы, не всегда удовлетворяем его, — продолжал круглый мастер. — Я вот мечтаю делать для этого заказчика такие вещи, чтобы взглянул человек на мое изделие, порадовался и подумал: «Ну и мастера же в Гусь-Хрустальном живут. Вот, черти, какую красоту вырабатывают».
Виктор Полторацкий